Смешно-изящная стеклянная злоба.

Каждый новый раз, женоненавистник, пытаясь внять женскую натуру, натыкается на собственную каменную стену, со стеклянным профилем, в котором можно рассмотреть бросающиеся в глаза смазливые рожи юных мразей женского пола с высунутыми языками, или дразнящий женский силуэт огненного паралича, подавляемого гнева внутреннего бессилия.
Да будет вам суки, да будет вам так. Где моя мясорубка чтобы перекрутить ваши лица и тела? Я вижу как сломаю эту стену, и кучка смазливых мразей побежит врассыпную прочь от меня, как рой тараканов в момент включения света на кухне с раскиданными кусками хлеба на обеденном столе. И снова останусь я один, но не надолго, мне лишь нужно вновь выключить свет на кухне, уйти, забыть о них, и они выползут снова за новой стеной, и снова не будет утешения мне. Взять бы разорвать все их лица, здесь мясорубкой не обойтись, и сотнями зерноуборочных комбайнов - их тысячи! миллионы! и все они дразнящиеся сучки! Педовня! Дерьмо!
Но однажды снова разрушив стену, и включив свет, я все таки поймаю хоть одного таракана, зажму его в угол, сожму грудь руками и вырву прекрасную мерзость с дразнящего тела. Проклятье свершится, наконец я напьюсь крови вонючей педовни с некогда так нужной мне и недостижимой порцией яда, которая отравит меня хоть на время, избавив от бесконечно длящегося чувства беспомощности. Затем я вцеплюсь зубами в ее нос, она сдавит своими коготками мои почки, что не остановит меня уже больше от получения удовольствия, ведь это ожидание длилось вечно. Откусив ей нос я откушу ей ушко, затем второй, сам весь в крови но доволен собой. И на всякий случай, чтобы насыщенного чувства от уничтожения таракана осталось во мне дольше, я все же достану свой топор, нарублю грубыми кусками ее тело, и пропущу через электромясорубку. Так по крайней мере мне будет легче еще хоть лет пять. До следующей встречи с подлыми, гнусными и изящными тараканами нагло дразнящими меня с той стороны стекло-бетонного сооружения моей беспомощной защитной реакции.